Есть на белом свете особая категория людей, чаще всего встречающаяся в небольших городках. Смысл жизни для них – друг в друге. Именно с такими замечательными супругами, Евгением и Марией Вихлянцевыми из Петрова Вала, посчастливилось встретиться корреспонденту «Уезда».

Война застала Женю подростком. «Всё для фронта, всё для победы!» — читал он на развешанных кругом плакатах и наблюдал подтверждение лозунга воочию. Его старшая сестра Серафима ушла на фронт медсестрой. Пока она, недосыпая, обихаживала в медсанбате раненых, стирала в ледяной воде опухшими от холода руками гимнастёрки, Женька в тылу работал за двоих. Рвал жилы вместе со сверстниками в совхозе на лошадях: возил сено, солому и лес наравне со старшими. Сутками не разгибался. Не было у крестьян труда лёгкого и тяжёлого, женского и мужского. Девушки, поднатужившись, вытаскивали из заснеженных коростинских балок дубовые брёвна. Парни грузили их и везли в Петрунино для постройки блиндажей. Не думали, не гадали ребята, что через некоторое время их, неоперившихся, мобилизуют на ещё более ответственное дело.

Вскоре Женю с товарищами посадили на открытую платформу и повезли по железной дороге. Куда – никто не знал, поняли лишь, что в  сторону Сталинграда. В Бекетовке большую группу подростков расформировали на более мелкие, и Евгений с тремя товарищами попал на завод № 264 Наркомата судостроительной промышленности.  

«Битва» в цехах

На этом заводе в военное время выпускали корпуса для танков и штурмовиков Ил-2, было налажено производство лёгких танков Т-60 и бронекорпусов для артиллерийских тягачей СТЗ, отсюда же поставлялись броневые щиты и бронебашни для судов Волжской военной флотилии. Так вот, нашему герою   доверили ремонт техники. Всем парням выдали огромные тяжеленные ключи и стали учить азам ремонта: как снять колёса, промыть их, промазать и опять вернуть на место; каким образом отвернуть повреждённую броню и заменить её. Евгений Николаевич каждый день работы вспоминает с такими подробностями,  будто это было вчера.

В цехах ребята работали, туда же им приносили обеды, там и ночевали. А потом наконец распределили по общежитиям. Выдали всем продуктовые карточки. «И началась другая, взрослая жизнь. Тяжёлой, конечно, была военная ноша, хрупкими их ещё юношеские плечи. Мальчишкам от казённой обстановки очень хотелось вернуться к родителям. Ведь в спешке да по неопытности они не взяли с собой даже белья. И замыслили они побег…

По законам военного времени

Сделаем здесь небольшое отступление, чтобы читателю было ясно, насколько расходились в те времена для мобилизованных личное «хочу» и поставленное в жёсткие рамки «могу». Архивные документы свидетельствуют, что только с января по октябрь 1942 года в Сталинградской области двенадцать раз объявлялась трудовая мобилизация населения (в том числе эвакуированного). Тысяча четыреста человек было направлено на завод № 264 для изготовления корпусов танков, десять тысяч  – на возведение оборонительных обводов в Сталинграде и Камышине. Покидать рабочие места строго запрещалось, поблажек не было ни старым ни малым.  «Самоволка» каралась по законам военного времени. После рассмотрения дела о дезертирстве военным трибуналом ослушникам грозило тюремное заключение в пять-восемь лет! Но, несмотря на всё это, Женя с другом решили: либо пан, либо пропал. Тайком добрались они до Иловли, там спрыгнули на ходу с поезда, потому что железный мост через речку охранялся. Переплыли, а на берегу прицепились к «вертушке» (так называли самосвалы с песком). Ехали и радовались – скоро уж родные места.

— Глупые были, расслабились. Откуда ни возьмись, милицейский обход. Документов, понятное дело, взять нам было неоткуда, — вспоминает Евгений Николаевич. – Сняли нас с поезда. Мы – в слёзы, страшно было, что с нами станет. Сначала отвели в дежурку, а потом под охраной отконвоировали в Петров Вал. Ночь отсидели там в каталажке, наутро повезли нас в Камышин.

Парни, по словам рассказчика, головами крутили во все стороны. Вдруг в последний раз свободу видят. И надо же было такому случиться (Женькино сердце ёкнуло, затрепетало ласточкой) – вон она, мама, с базара возвращается, мешок муки на плечах несёт. Рванулся к ней. А конвоир осадил его окриком: «Не сметь!» Но потом смиловался и позволил поговорить. Да и в милиции к мальчишкам отнеслись неожиданно мягко. Отругали крепко, велели съездить домой, помыться, связать в узелок всё необходимое и вернуться на работу в Сталинград. Там парней вновь расчихвостили в пух и прах да ещё три месяца высчитывали 25 процентов с зарплаты за нанесение ущерба.         

Свет в окне — Марусенька

А потом была долгая трудовая жизнь. Он умел и любил работать – что землю вспахать, что баньку срубить. Обожал животных. Своих помощников-лошадей никогда не бил – чтобы приучить слушаться, только водичкой на морды брызгал. Мать Женина болела, места себе не находила от переживаний за попавшего под Харьковом в плен отца.  Однажды она случайно увидела, как на соседском огороде выпалывает сорняки симпатичная девушка. «Эх, ухватистая какая! Ты приглядись к ней, Женька. Вот бы мне сноху такую!..»  Так в его жизнь вошла Маруся, ставшая ангелом-хранителем на много лет.

— Любила я его до умопомрачения, — вступила в нашу беседу Мария Ивановна. – Он, Женька, красивым был. Только несмелым. Всё сопел себе, а лишний раз обнять да поцеловать не додумывался. Во-он она, фотография. Смотрите, какой видный. Да иди сядь рядом, чтобы поближе к сердцу (смеясь, обняла мужа).

Эх, и досталось в молодости Маше от досужих сплетниц! Она — из многодетной семьи раскулаченных, без дела сидеть не умела и обладала отзывчивой душой. Хлебнула лиха, до сих пор с обидой вспоминает, как боялись люди с ними разговаривать, глаза опускали и отворачивались… Бомбёжку помнит… Голод… «Не надо этого подробно рассказывать. Страшно было, да и всё».

Когда отправили любимого на восстановление Украины – она его верно ждала. Бегала к его родителям готовить еду, а кумушки между собой шу-шу-шу: «Сама ходит, видать, замуж хочет, не девушка уже».  Маша – в слёзы. Спасибо, сестра на ум наставила: «Да хай болтают. Ты чистым человеком должна остаться!» Свадьбу сыграли, как положено. После кончины жены Женин отец уехал в Сибирь и через некоторое время позвал к себе молодых. Там жене-рукодельнице да работнице Евгений сам построил дом. Валил огромные вековые деревья, возил, поднимал стены.

— Выйду я в лес, голову подниму – кроны, как купола. Печали развеивают, к свету зовут, аж рубить жалко. Но потом одумаюсь: на купола глядеть пришёл, что ли? Надо, чтобы у Маруси и дом был, и стайка (по-таёжному сарай) для скотины тёплая и светлая.  Маруся у меня одна на белом свете такая, лучше  никого нет. Дай Бог ей здоровья, — рассказывает он.

Нравилось Вихлянцевым в Сибири – раздолье, море ягод, травы духмяные. Но так случилось, что всё же вернулись они в родные края. Двоих детишек родили Евгений и Мария – сына и дочку. Сейчас уже, конечно, у них и внуки есть, и правнук Илюша нефтяной техникум заканчивает. Что отец, что мать вышли из Вихлянцевых прекрасные. Ни разу на ребёнка руки не подняли. Хотя без проказ не обходилось.

— Вернулась я однажды с работы, — делится Мария Ивановна, —  а дома ни одной занавески, ни одной скатерти на месте нет. Зато стайка подружек во главе с моей озорницей в ткань обмотались, губнушкой разрисовались. «Мы в индейцев играем. Смерть бледнолицым!»

Мария Ивановна, добросовестно отработавшая 30 лет на петроввальском вокзале, ещё и зелень с огорода успевала на базаре продавать: «Всё семье копеечка».

 Семьдесят два года живут вместе Евгений Николаевич с супругой – рядком да ладком.  Обоим через девять десятков лет перевалило, а всё как голуби.

— Когда любишь, тогда и жизнь, — убеждённо сказала хозяйка, вручая мне на прощание кулёк с гостинцами. – А женщина порядок всегда устроит, в любом уголке. Лишь бы Господь позволил подольше быть вдвоём.

Елена Кулыжкина, фото автора