О Чернобыльской катастрофе написано множество книг, снято фильмов, взято интервью. Но, несмотря на всё это, каждый год мы открываем новые и новые, порой противоречивые страницы историй об обыденности и мужестве, правде и кривде, благодарности и забвении. Одну из них накануне 35-й годовщины трагедии рассказал антиповец Али Микаил оглы Ибрагимов.

 Родом Али Микаил из солнечного города Нахичевань. Того самого, построенного у подножия горы, куда, по легенде, причалил свой ковчег Ной во времена Всемирного потопа.  Сейчас Али любит работать на земле (мой телефонный звонок застал его копавшимся на огороде), а в 80-е годы прошлого века больше занимался строительством. Его ловкие руки умели замесить качественный цемент; ровненько, так, что и ветер щелки не найдёт, положить кирпичи. Как настоящий мужчина, Али Микаил не упускал случая заработать для своей семьи лишнюю копейку. Ездил аж в Саратов ремонтировать пионерский лагерь и школы, красил фасады домов. И в командировку по повестке военкомата, в 1987 году призвавшего запасников в инженерно-технические войска, он тоже отправился, чтобы подкалымить. Если бы знал, что столкнётся там с невидимым врагом и заработает себе букет болезней на всю жизнь…

«Не догадывался, куда еду»

— Посадили нас в автобус, — вспоминает мужчина, — и повезли. Человек пять было из Нахичевани, другие из Баку. Точку прибытия не назвали, только сказали, что есть работа на стройке. На какой, не уточнялось. Последняя остановка оказалась в нескольких километрах от Чернобыля. Старший вдруг бросил: «Выходите, перекурите и переодевайтесь. Сейчас в «зону» пойдёте».  «Как в «зону»? – опешили строители, но требовать объяснений было уже поздно.

Месяц провели они, счищая раскиданные взрывом куски высокорадиоактивного графита с крыши третьего энергоблока. Облачившись в защитный костюм, каждый старался как можно быстрее преодолеть расстояние до смертоносного комка, подхватить его лопатой и сбросить в стоявший внизу контейнер. Потом – бегом обратно. На всё про всё 3 минуты. Что при этом постепенно накапливаются внутри них цезий, йод и стронций да губят бронхолёгочную систему радионуклиды, никто не объяснял. Цель была одна – во что бы то ни стало закрыть реактор. 

Потом ещё два месяца Али работал в 30 километрах от Чернобыля. По его словам, после взрыва четвёртого реактора вся округа была усеяна ядовитой пылью. Её нельзя было ничем собрать, поэтому отправляли вертолёты, к которым были подвешены бочки с клеем, и выливали вязкое содержимое на крыши зданий. После того как клей застывал вместе с налипшей пылью, его резали, скатывали и увозили на утилизацию.    

Цель и средства

— Страшно было? – интересуюсь у разволновавшегося собеседника.

— Конечно, страшно, не буду лукавить, — отвечает Али Микаил. – Опустевшие дома все стояли закрытыми. Мы жили в помещении какой-то организации. По дорогам улиц ходили машины и поливали эту вездесущую пыль, чтобы она не разносилась ветром. Когда я в первый раз увидел в городе чёрное дерево, даже не понял сразу, что оно стало таким от высокой концентрации впитанных вредных веществ. Нас  сразу предупредили, чтобы мы не срывали в уцелевших садах яблок и других фруктов, не пили воды. Воду привозили из Киева – сперва обычную, потом бутилированную минеральную.

Ликвидаторов тогда много собралось из разных уголков Советского Союза — и русские, и азербайджанцы, и украинцы, и казахи. Работали дружно, делились, чем могли. Про защиту не могу сказать, что не её было. За этим следили строго. Выдавали нам карманные дозиметры ДКП-50А, похожие на ручки. Без них нельзя было, ими измерялась радиационная нагрузка. Каждый раз  после работы мы мылись в бане и меняли комплекты одежды. Кормили нас просто изумительно – и масло, и икра в рацион входили, поесть можно было всего до отвала. В комнатах стояли телевизоры, имелись книги. Нас даже развлекали и морально поддерживали приезжие артисты цирка. Вот только семьи наши не знали, в каком мы месте. Потом уже, позже, оказались поставленными перед фактом.

После возвращения домой у Ибрагимова, как у многих других его невольных соратников, появились проблемы со здоровьем. Выяснилось — в жарком климате жить он больше не может. Пришлось Али вместе с женой и ребёнком переехать к родственникам в Антиповку, где уже работал раньше на строительстве кошары, да так и остались они в наших местах. Здесь родилось у супругов ещё двое детей.

— Как Вы сейчас живёте, Али Микаил?

— Да как все. Работаем дома, стареем потихоньку. Бронхиальная астма совсем замучила. Особенно осенью – с ингалятором не расстаюсь. Но ничего, езжу каждый год на обследования к терапевту, неврологу и другим врачам.

35 лет прошло с тех пор. Изменилась страна, на первый план выдвинулись другие моральные ценности. С недавних пор Чернобыль открыли для туристов, и теперь они с экскурсий по зоне отчуждения могут привезти не просто магнитики, а светящиеся магнитики. А ещё фосфорицирующие футболки, кепки и те самые дозиметры-карандаши, заглянув в окуляр которых, можно определить набранную дозу радиации.

Али Микаил Ибрагимов никакого героизма в своём прошлом не видит. Так воспитан родителями. Очень добрый, простой человек благодарен за медали, врученные ему как ликвидатору последствий аварии на ЧАЭС. Но ведь на поверку выходит, что он и такие, как он, не хуже Александра Матросова закрыли собой грозящую бедой амбразуру. И какая нам теперь разница, кто как оказался в Чернобыле – добровольцем или невольным ликвидатором? Разве каждому в жизни приходится принять на себя такой удар?

Елена Кулыжкина

Фото из архива героя публикации