Однажды, в пятидесятые годы двадцатого века… Под сапфирово-синим небом, там, где азовская волна ласкает берег, почти в самом центре Таганрога стоял юный Паша Лефтор. Он пристально смотрел на городскую достопримечательность – старинные каменные часы с 300-килограммовым мраморным циферблатом и железной стрелкой. Ему, выпускнику ремесленного училища, хотелось поторопить бег времени, чтобы дальше и глубже проникнуть в тайны живописи, азы которой он получил в изостудии ДК имени Сталина.

Не будем извиняться за то, что в 1959 году Лефтор променял родной Таганрог на Кавказ. Не будем организовывать ему никакого алиби. В этом нет необходимости, потому что с пейзажей, запечатлевших алмазные вершины могучих гор и серебристые струи водопадов, начался путь Павла как художника. Спустя много лет он станет плотью и кровью творческих устремлений Камышинского района, где на своей даче под Липовкой напишет лучшие картины.

«Красный котельщик» рисовал плакаты

Несправедливым было бы сказать, что Павел Лефтор родился в рубашке и проводил всё время, когда ему хотелось, за мольбертом. Напротив, ему приходилось зарабатывать на кусок хлеба. По натуре оптимист, он ни на что не жаловался. Никто не знает, как горько было творческому парню оторваться от кавказской романтики и всего лишь через год вернуться в Таганрог.  В «высшем свете» Лефтор друзей себе не завёл, устроился работать помощником машиниста кислородных установок на завод «Красный котельщик». Он особенно запомнил самое ответственное задание —   изготовление теплообменных аппаратов для Белоярской АЭС. Восторженный, жизнелюбивый юноша,  как он радовался тому, что даже на весьма прозаическом предприятии иногда на чуть-чуть приближался к искусству! На огромных холстах писал лозунги и плакаты с трудовыми призывами: «Культурно жить – производительно работать», «Ночь работе не помеха», «Опытные рабочие, не издевайтесь над молодыми! Молодого рабочего обучим и подымем!»

Суровая необходимость побудила Павла в 1961 году поступить на ткацкое отделение в Московское художественно-промышленное училище имени Калинина. Минули пять лет учёбы, полные дерзких планов и светлых надежд. Возмужавший и посерьёзневший молодой специалист отправился в Юрьев-Польский работать художником по тканям на текстильной фабрике гобеленов «Авангард». Он с изумлением заметил, что не только сам стремится к прекрасному, вдохновляясь от красок земли, от напева станков, даже от обычных мотков пряжи. Оказывается, хочет многими, бесконечно многими своими задумками и наработками поделиться с окружающими.  Светоносные палитры, необычные композиции, передача пространственных планов – обо всём этом Павел Георгиевич рассказывал своим единомышленникам в кружке изобразительного искусства при городском Доме культуры. Но оставим термины живописи специалистам и вспомним, как же оказался Лефтор в наших краях.

У липовского залива

В 1968 году Павел Георгиевич приехал в Камышин и возглавил на отделочной фабрике местного ХБК художественную мастерскую. Однако работал Лефтор не только в мастерской. Оказавшись за Липовкой, где неподалёку от залива у него была дача, художник любовался бархатными тонами берегов и бирюзово-изумрудными волнами. Доставал мольберт и подрамник, смешивал краски, начинал писать пейзажи Камышинского района. Ах да, бывало, вокруг собирались соседи по даче и любопытствовали, советовали, спорили! Он отвечал на замечания, что никаких правил в искусстве быть не может, прибавлял любимую поговорку: «Мои тапки, куда хочу, туда и ворочу. И вообще, я такой счастливый, что никто не может испортить мне настроение».

Дачный участок, в тёплое время года благоухавший пионами, маками, ирисами и астрами, высаженными женой Павла Георгиевича Ларисой, – был настоящим чудом. Воздух звенел от пения щеглов, переведённых из городской квартиры на лето в пристройку. Любимый кот Стёпка вальяжно разгуливал среди грядок. Дети купались, смеялись, ловили рыбу.

— У отца была лодка, на которой он катал меня по Волге, — вспоминает дочь Павла Лефтора Вероника. – Я не умела плавать, но держала форс. Дно лодки ходило подо мной ходуном. Отец выгребал на середину реки, давал и мне погрести. Удивлялся: «А ты чего такая зелёная?» А я не сознавалась, что страшно: «Нет-нет, всё в порядке».

Вероника давно уже взрослая, работает в краеведческом музее. Такая же светлая и влюблённая в мир, как и её отец. Он научил её управлять вёслами жизни.

Выросла, конечно, и старшая дочь Лефтора – Татьяна. Одним из последних желаний отца было, чтобы она ухаживала за его любимой дачей. Набираю телефонный номер. «Здравствуйте, Таня, Вы где? Я на даче. Приезжайте». После этой встречи в двухэтажном домике, построенном руками Павла Георгиевича, набралось много материала о художнике ещё на отдельную статью. Мы обязательно опубликуем её в одном из номеров «Уезда», проиллюстрировав уникальными фотоматериалами. Пока же только отметим, что художественный талант пробудился в правнучке Лефтора Варваре. Маленькой она называла его «дедом с бородой» (а зять Лефтора Сергей ходил в статусе «деда без бороды»), любила вместе с ним рассматривать жуков и слушать увлекательные рассказы о жизни насекомых, птиц и зверей. 

Павел Георгиевич Лефтор обладал тонкой, азартной реакцией на всё красивое. Наделил этим даром и своего сына Георгия. Очень гордился, мол, тот сам, без какой-либо помощи поступил в «Муху» (сейчас это академия, а тогда – Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени В.И. Мухиной). Лефтору  всегда жилось небогато, но он не забывал брать в свои руки «гуманитарную помощь» сыну-студенту. «А давай-ка, Вероника, соберём ему посылку? Одежды тёплой положи, рыбки вяленой, краски не забудь, а сверху сушками засыпь».

Наш небольшой рассказ о художнике П. Лефторе близится к концу. Незадолго до того, как Павел Георгиевич тяжело заболел, он поделился почти мистической историей о перерезавшей его путь огромной птице: «Знак какой-то свыше. К чему бы это?» 23 ноября 2009 года его не стало…

Он писал свои картины сердцем. А может ли быть для памяти о живописце что-то лучшее, чем выставка его работ? Такая, как проходит сейчас в художественной галерее.  Приходите, почувствуйте свет художника и его любовь.

Елена Кулыжкина, фото автора и Евгения Бондаря